Ангэ Эсэф

Среди плотно заставленных полок в разделе “Smart Thinking” как-то мне на глаза попалась книга “Superforecasting”. Интригующая тема, подумал я, много упоминаний в элитной прессе – нужно читать! Если кратко, то эта книга о том, насколько хорошо люди могут предсказывать результаты важных глобальных событий, как это измерить и чему можно научиться у тех, кто предсказывает лучше.

Каждый из нас регулярно занимается прогнозированием: мы размышляем над тем, на сколько нам повысят зарплату, упадёт ли доллар, и кто выиграет завтра в футбол. Вопросы могут быть очень разными: от обыденных вроде “пойдёт ли завтра дождь?” до жизненно важных: “стоит ли делать эту операцию?”. Иногда мы ошибаемся, иногда – нет. Неуспешные прогнозы быстро вылетают из головы, мало кто ведёт им счёт и пытается сделать выводы. Ладно, мы-то простые смертные.

Но когда в мире происходит что-то непонятное и неожиданное, мы обращаемся к экспертам. Они легко могут рассказать свои соображения на тему того, когда будет следующий кризис, кто победит в выборах США, когда искусственный интеллект наконец завоюет планету и тому подобные вопросы. Мы не всегда согласны с их мнением, но эксперты говорят уверенно и убедительно, мы склонны им верить, на то ведь они и эксперты! Однако даже знатоки иногда ошибаются. Часто это сходит с рук: в конце концов, вопрос был сложным, всякое могло произойти. Но измеряет ли кто-то точность предсказаний конкретных экспертов? Как это ни странно, ответ – “почти нет”. Даже в случае действительно важных решений и профессиональных аналитиков. Неудивительно, ведь в общем случае мнения специалистов слишком сложно трактовать однозначно: они защищают себя и избегают конкретных деталей и чётких фраз. Часто можно услышать “существует риск” (какой?), “вероятно, что” (насколько?) и прочие размытые фразы. Профессионалы не хотят лезть на рожон и в публичных высказываниях оставляют пути к отступлению. Если предсказанное не происходит, выражения можно обернуть в свою пользу: “риск на самом деле был небольшим”, “вероятно – не значит гарантированно” и т.д. Кроме того, люди часто не указывают временные рамки предсказаний: “ждите, всё ещё будет, как я сказал”.

В итоге, мы пребываем в ситуации, аналогичной состоянию медицины до начала двадцатого века. Врачи тогда лечили, базируясь на своём опыте и уверенности в своих методах. Никто и не думал количественно проверять какие лекарства работают, а какие нет; выздоровел ли больной именно от лекарства или сам по себе. Кровопускание, например, было популярно со времён Галена, лечившего римских императоров, до конца девятнадцатого века. Многие учёные мужи даже не сомневались, что оно работает. Однако качественный прорыв в медицине произошёл именно с изобретением клинических исследований, когда люди догадались использовать статистику: разбить случайным образом людей на две группы, одним дать лекарство, другим – нет и посмотреть, что будет. Одним – кровопускание, другим – пиявок, третьим – ничего и измерить результаты через две недели. Вот это подход! Но этот, кажущийся теперь весьма разумным, метод не сразу завоевал доверие. Мало кто из врачей хотел ставить на кон свою карьеру, дав измерить результаты своего лечения. Так и сейчас: эксперты с опаской и недоверием смотрят на попытки превратить свои глубокие и тонкие анализы в бездушные проценты вероятностей.

Филип Тетлок (Philip Tetlock), автор книги, считает, что это нужно наконец изменить: точность предсказаний следует измерять. Таким образом можно понять, кто предсказывает лучше и какие факторы на это влияют. Измерение даёт необходимый фидбек: люди могут понимать, что не работает и корректировать свои методы и рассуждения. В результате это может привести к революции, сходной с революцией в медицине.

У Филипа слова не расходятся с делом: с 1984-го по 2003-й, на протяжении почти двадцати лет, он проводил эксперименты и собрал около 28 тысяч предсказаний от 284 экспертов, которые согласились поучаствовать на условиях анонимности. Результаты были неутешительными: в среднем эксперты предсказывали чуть лучше случайного угадывания. Причём любопытно, что чем известнее персона, тем хуже у неё прогнозы. Эти результаты получили широкую огласку после того, как Тетлок опубликовал свою книгу “Expert Political Judgement”. Об экспертах стали говорить, что у них получается примерно так же, как у “dart-throwing chimpanzee”, что стало мемом в определённых кругах.

Так что же, всё, предсказать ничего нельзя и стоит покориться судьбе и бросать монетку? Зачем тогда эта новая книга “Superforecasting”? Оказалось, что не всё потеряно и у эксперимента Тетлока были и другие, менее замеченные результаты: во-первых, точность предсказаний значительно улучшается для более близких событий (до двух лет от даты предсказания), во-вторых, существовала некоторая группа людей, которые демонстрировала результаты заметно лучше средних, что давало пищу для размышлений.

Через некоторое время появилась возможность провести новый эксперимент. Разведка США допускает очень серьёзную ошибку, неверно предсказав наличие оружия массового поражения в Ираке. Результатом этого провтыка было вторжение в Ирак, дорогая и непопулярная кампания, которую Джордж Буш впоследствии назвал главной ошибкой своего президентства. Последовали разбирательства: кто виноват и что делать? Оказалось, что разведка не просто подыграла политикам, которые хотели начать войну, а действительно была сильно уверена в наличии ОМП в Ираке, что поставило под сомнение надёжность её методов. Как следствие, постановили организовать новый элитный отдел IARPA (аналогичная знаменитой DARPA, ответственной за создание Интернета) – Intelligence Advanced Research Projects Activity и заняться, наконец, предсказаниями серьёзно.

Для этого решили провести турнир по прогнозированию, в котором участвовало несколько исследовательских групп из известных университетов США. Каждый день, на сайте появлялся новый вопрос, вроде такого (примеры реальных вопросов): “Will Serbia be officially granted EU candidacy by 31 December 2011?”, “Will former Ukrainian Prime Minister Yulia Tymoshenko be found guilty on any charges in a Ukrainian court before 1 November 2011?”, “Will Japan officially become a member of the Trans-Pacific Partnership before 1 March 2012?” и т.д. В ответ ожидается число – вероятность события. Ответы можно (и нужно!) обновлять по мере поступления новой информации. Задача исследователей: найти много экспертов, понять как научить их предсказывать лучше, затем агрегировать полученные прогнозы и выдавать “на гора” ответы по каждому вопросу. Когда ответы на вопросы становятся известными, результаты каждого университета сравниваются с контрольной группой. Для сравнения использовались так называемые оценки Брайера (Brier score).

После первого года турнира одна группа исследователей заметно вырвалась вперёд, опережая контрольную группу и соперников на 30 процентов. Неплохо справляются, подумала разведка. Но может совпадение? На второй год эта же группа опередила контрольную группу на 60 процентов, а ближайших соперников – на 40 процентов. Причём согласно редактору Washington Post, они смогли даже побить аналитиков из разведки, которые имели доступ к засекреченной информации! Эксперимент решили приостановить – победители были известны. Surprise, surprise, ими оказалась группа Филипа Тетлока – “The Good Judgement Project”. Около 2800 добровольцев, очень разных людей: программисты на пенсии, танцоры, агрономы, студенты. Они участвовали в проекте в основном из интереса, получая в качестве награды подарочный сертификат на Амазоне стоимостью в $250. После первого года турнира, исследователи выбрали 2% участников с наилучшими результатами (так называемых “суперфорекастеров”), сгруппировали их в команды, и именно эти люди дали наиболее точный результат во втором году, который позволил выиграть турнир.

Целью эксперимента было не просто получение точных предсказаний и победа в турнире, а понимание того, что влияет на качество прогнозов. Собственно, об этом и повествует книга “Superforecasting”. Чем суперфорекастеры отличаются от большинства обычных экспертов, что даёт им возможность предсказывать лучше? Представьте себе суперфорекастера. Наверняка это умный и эрудированный человек, хорошо разбирается в экономике и политике, регулярно следит за новостями, дружит с математикой и программированием (чтобы строить хитрые модели и считать их на компьютере). Далее, автор, глава за главой, анализирует каждый из этих факторов и показывает насколько важным он оказался на практике.

Например, что насчёт IQ? Тесты показывают, что суперфорекастеры действительно умнее большинства людей, но не на уровне гениальности: IQ среднего суперфорекастера выше, чем у 80% людей. Важнее чем чистый интеллект оказалась способность смотреть на факты с разных точек зрения.

Философ Исайя Берлин когда-то написал эссе, где он выделял два типа людей: ежи и лисы. “Лисы знают много вещей, а ежи знают одну большую вещь”. Ежи любят выстраивать всё в одну систему, которая позволяет оценивать новые факты с точки зрения этой системы. Их взгляд сфокусирован: они видят мир через линзу основной идеи. Они когда-то решили придерживаться определённого мнения в политике, культуре, экономике и т.д. Они смогли разобраться в вопросе, найти аргументы в поддержку своих убеждений и уверены в своей правоте. Если новые знания противоречат системе, то их можно либо игнорировать, как очевидную неправду, либо как-то дискредитировать. Лисы же более осторожны, прагматичны, пытаются не иметь фиксированных взглядов и в спорах пытаются взглянуть на аргументы с обоих сторон. У них как правило нет резко выраженных мнений, они более склонны к сомнению и самокритике. Их любимые слова: “с одной стороны, с другой стороны”, в то время как у ежей: “более того”, “кроме этого, ещё”.

Угадайте, кто более популярен в качестве экспертов на телевидении? Конечно же ежи. Зрителям нравятся простые, доходчивые объяснения без излишних сомнений. Тогда не нужно думать самим, эксперт ведь так понятно объяснил! К сожалению, реальность часто выбивается из простых схем, и, как показывает практика, гораздо лучше справляются с предсказаниями именно лисы. Ежи часто бывают затуманены своей системой и закрыты к фактам, которые по хорошему должны повлиять на их мнение. “When the facts change, I change my mind. What do you do, sir?”, как говорится в известной цитате.

Это наблюдение насчёт лис и ежей мне показалось очень занимательным. Теперь, когда я читаю всякие интервью и статьи, на меня отовсюду смотрят лисы и ежи! “Если в руках есть молоток, всё кажется гвоздём”. Недавно Хиллари Клинтон во время избирательной компании заявила, что полезно посмотреть на мир глазами людей, которые поддерживают Дональда Трампа и даже попытаться их понять. “The Economist” одобрил. “Лиса!”, подумал я.

В общем, идея здесь в том, что не так важен багаж знаний в определённых областях, как умение посмотреть на вопрос с разных точек зрения и умело скомпоновать их. Нельзя быть одновременно экспертом в израильско-палестинском конфликте, криптовалютах, политике Руанды и экономике США, но тем не менее можно агрегировать имеющиеся мнения по каждой из этих тем, взвесить “за” и “против” и выдать неплохой прогноз.

Ещё в книге рассказывается о том, что важно уметь чередовать так называемый “внешний” взгляд с “близоруким” взглядом. Что имеется в виду? Предположим, что вам описывают семью Ронцетти из Нью-Йорке: папа Фрэнк, которому 42, мама Джулия и сын Томми, пяти лет. Они живут в небольшом доме в Бруклине, отец работает бухгалтером, мать временами подрабатывает официанткой, а ещё с ними живёт бабушка Камилла, мать Фрэнка. Вопрос: какова вероятность того, что у них есть собака?

Можно начать внимательно изучать детали: ага, семья, похоже, итальянская, наверняка Фрэнк сам вырос в многодетной семье, но теперь не может себе позволить больше одного ребёнка. Наверняка, он захочет немного пополнить свою семью домашним любимцем, так что вероятность большая, скажем процентов 75. Такие истории звучат убедительно, но это не то, как поступят суперфорекастеры. Они пойдут и банально погуглят статистику: у скольких семей в Нью-Йорке есть собака. Это сразу даст неплохую оценку, которую уже можно настраивать в зависимости от более тонких деталей. Почему важно сначала применить внешний взгляд, а потом тюнинговать, а не наоборот? Потому что существует такой забавный эффект, как “anchoring” – первое упомянутое число (даже если оно совершенно случайно и люди об этом знают) оказывает на нас значительное влияние, потому важно, чтобы оно было как можно более точным и непредвзятым. Anchoring подтверждается многими любопытными психологическими экспериментами.

Вообще, в книге рассматривается много экспериментов, многие из которых наверняка будут знакомыми прочитавшим бестселлер нобелевского лауреатаДаниэля Канемана “Thinking fast and slow”. Эти эксперименты демонстрируют разные эвристики, которые наш мозг применяет для того, чтобы быстро получить ответ. Иногда эти эвристики приводят к тому, что мы легко приходим к простому, но неправильному ответу.

Ещё в одной главе рассматривается влияние командной игры на качество анализа и предсказаний. С одной стороны хорошо, в команде люди могут делиться информацией или конструктивно критиковать друг друга, с другой стороны – согласие в команде может привести к иллюзии, что “миллион леммингов не может ошибаться” и излишней самоуверенности. Что окажется важнее? Интересна также “проблема лидера” – можно ли быть одновременно рациональным форекастером, чётко осознающим границы своего видения, и при этом уверенным в себе лидером, ведущим за собой компанию или армию?

Отдельно хочется отметить большое количество ссылок на оригиналы: ни одна цитата не остаётся без явного указания источника, даже если источником является личная переписка автора. После такого подхода становится сложно читать обычные научно-популярные книги, в которых вместо источников в конце просто библиография.

Если по прочтению книги, вам захочется попробовать свои силы в прогнозировании – к вашим услугам авторы подготовили открытый турнир форекастеров GJOpen.com, где можно развлекаться и продвигать науку одновременно. Мне кажется, что это должно сильно вдохновить гиков, которые любят всё измерять, в том числе и себя. А здесь можно делать всё сразу: смотреть на вероятности событий, используя это для ориентирования на геополитической местности, самому влиять на предсказания, видеть насколько твои предсказания хороши и в идеале даже улучшать свои методы.

В заключение хочу сказать следующее. Эта книга не сделает из вас суперфорекастера сама по себе, она лишь даёт понять, что для этого важно, а что нет. Основная работа, как всегда, за читателем. Но однозначно книга даёт пищу для любопытных размышлений, ставит под сомнение вещи, которые считаются очевидными, подчёркивает важность экспериментов. В целом, она может достаточно сильно поменять взгляд на вещи, что для меня является признаком действительно хорошей книги.

“Beliefs are hypotheses to be tested, not treasures to be protected.” – Philip Tetlock

От древних римлян нам осталось удивительно много документов: книг, писем, пьес, стихов и записанных речей. Если подумать, то это действительно удивительно: представьте себе, что такое книга в древнее время. Это просто свиток из пергамента или хрупкого папируса, её не забэкапишь в cloud. И все эти книги прошли через две тысячи лет: набеги варваров, Великое переселение народов, долгие Средние века, войны, разграбления, инквизицию, чуму и ещё чёрт знает что. И знаете, кто помог их сохранить? Те тысячи монахов, которые кропотливо переписывали их строка за строкой, копия за копией в своих монастырях. Причём они переписывали не только Библию, но и труды древних римлян и греков: романы, исторические очерки, книги по сельскому хозяйству и книги типа “Как построить акведук за 21 день”. Они делали это чтобы сохранить, использовать и передать дальше знания и литературу. И это, пожалуй, был единственный источник знаний в то время. У них получилось. Эта история меня приятно удивила и продолжает удивлять, поскольку обычно религия упрощённо представляется как некий враг науки, особенно в Средние века. Но не всё так черно-бело, есть и положительные аспекты.

И вот, теперь у нас есть столько римских книг, что ни один человек не сможет прочитать их все за целую жизнь. Эти книги позволяют нам рассматривать знаковые события римской истории с разных сторон, давая объёмную картину. Например, в первой главе книги “SPQR”, про которую я писал в прошлый раз, Мэри Бирд описывает “заговор Катилины”: попытку государственного переворота в Древнем Риме. Это событие примечательно тем, что впервые Риму серьёзно угрожали не внешние враги вроде трубящих слонов Ганнибала или варваров, а свои же римляне, которые хотели править по-другому.

Луций Сергий Катилина был многообещающим политиком, но вот с главным постом консула ему не везло. Один раз он не прошёл из-за того, что его во время выборов вызвали в суд за превышение полномочий. В другой раз, через год, его просто не избрали, несмотря на супер-популистскую программу отмены всех долгов. А в те времена, как и сейчас, баллотироваться на выборах было занятием недешёвым. Выборы - это часто “пан або пропав”: можно взять в кредит деньги, потратить их на выборы и потом отбить будучи консулом (например в военной кампании), а можно просто прогореть: потратить деньги и не пройти в консулы.

Агитационные миски с бесплатной едой, справа миска с агитацией за Катилину.

После двух неудачных попыток, Катилина обеднел, отчаялся и решил, что надо действовать решительнее. Объединившись с другими неудачливыми коллегами-сенаторами, жаждавшими власти (например, консулами, получившими пост за взятки, которых раскрыли и лишили звания), Катилина начал собирать недалеко от Рима небольшую армию под руководством своего друга Манлия. Он заручился поддержкой многих простых горожан, которые сидели по уши в долгах, и потому не могли дождаться обещанной “кассации долгов”. Большинству сенаторов кассация, напротив, очень не нравилась: они как раз были теми, кому должны были возвращать долги.

План заговорщиков был прост: в определённый день поджечь Рим в двенадцати местах для отвлечения внимания, убить нынешнего консула Цицерона (того самого, оратора) и его сторонников, параллельно провести восстания в других местах Италии, и потом, когда всё успокоится, самим начать править. Катилине после переворота полагался пост консула.

План был хорош, но один из заговорщиков проболтался любовнице, она передала дальше, в итоге слухи дошли до Цицерона, и он принял меры, созвав внеочередное заседание Сената, на котором присутствовал и Катилина. На этом заседании Цицерон сказал, что государство в опасности и принял нечто вроде чрезвычайного положения, дав сенаторам особо широкие полномочия делать всё, что нужно для безопасности государства. Катилина отвечал, что он мол ничего не знает, всё это ложь и клевета, но звучало неубедительно. Тем не менее, прямых доказательств пока не было, потому Сенату оставалось ждать.

Через какое-то время состоялись очередные выборы консула, на которые Цицерон явился в полном военном снаряжении, чтобы подчеркнуть серьёзность ситуации и реальную угрозу его жизни. Мэри Бирд сравнивает эффект с тем, как будто бы сейчас парламентарий вошёл в здание Парламента с автоматом, игриво выглядывающим из-под пальто. В итоге, выборы прошли тихо, и Катилина снова проиграл.

После этого терять было нечего, и армия Манлия начала восстание в Этрурии, к северу от Рима, что дало долгожданные доказательства заговора. В результате, 8 ноября 63 года до н.э. Цицерон собирает экстренное заседание Сената, на котором он проявляет всё своё ораторское мастерство, громя Катилину в пух и в прах. “Доколе, Катилина,” - вопрошает он - “ты будешь испытывать наше терпение?”. Эта речь, которая называется Первой Катилинарией, сохранилась до наших дней и породила несколько крылатых фраз, например “O tempora, o mores!” - “О времена, о нравы!”. Вступительная фраза с “Доколе?” (Que usque tandem abutere, Catilina, patientia nostra?) тоже популярна и до сих пор фигурирует в политической риторике, на плакатах демонстрантов и даже в твиттерах современных политиков.

Картина Чезаре Маккари “Цицерон обличает Катилину”

Вечером того же дня Катилина, под нарастающим давлением, был вынужден уехать из города и присоединиться к Манлию. В Риме осталась тайная часть его группы, которая всё же решила следовать плану. Однако они снова допустили ошибку, обратившись за поддержкой к делегации галлов, которые приехали в Рим жаловаться на жадную администрация римлян в своей провинции. Заговорщики знали некоторых из делегатов и решили, что они раз они недовольны римскими порядками, то их и их народ можно будет легко завербовать и подключить к восстанию. Тем не менее, галлы, посоветовавшись со своим предводителем, решили не рисковать и рассказали о планах заговорщиков Цицерону. Тот, будучи хитрецом, надоумил галлов попросить у заговорщиков официальные письма с печатями, якобы для того, чтобы убедить в их подлинности галльских лидеров, которые остались дома. Когда письма были получены и переданы Цицерону, доказательства были получены и пятерых лидеров заговорщиков немедленно арестовали и бросили в тюрьму.

Снова собрали Сенат и начали решать, что же с ними делать. Кто-то предложил “высшую меру наказания”, все оживились. Молодой Юлий Цезарь внезапно предложил всё-таки обойтись с заговорщиками полегче, предложив заключение: либо пожизненное, либо хотя бы до суда. Если это так, то это было бы первое в истории Рима пожизненное заключение. Вариантов наказания тогда в Риме было немного: штрафы, изгнание или казнь. Предложение Цезаря не прошло, и Цицерон принял решение казнить заговорщиков без суда, якобы суровые времена требуют суровых мер. Это было ошибкой, которая впоследствии пустила под откос всю его политическую карьеру и даже привела к изгнанию из Рима. Никто не мог воспринимать всерьёз рассуждения о справедливости из уст человека, который без суда казнил пятерых сенаторов.

После этого римские легионы начали наступление на войска Катилины и Манлия. Битва была недолгой, но яростной. Войск у Катилины было немного, но он сражался в первых рядах и пал смертью храбрых, с раной на груди, а не на спине. Современник событий, римский историк Саллюстий в целом очень невысокого мнения о Катилине, но о последней битве пишет так:

“Только тогда, когда битва завершилась, и можно было увидеть, как велики были отвага и мужество в войске Катилины. Ибо чуть ли не каждый, испустив дух, лежал на том же месте, какое он занял в начале сражения. Несколько человек в центре, которых рассеяла преторская когорта, лежали чуть в стороне, но все, однако, раненные в грудь. Самого Катилину нашли далеко от его солдат, среди вражеских тел. Он ещё дышал, и его лицо сохраняло печать той же неукротимости духа, какой он отличался при жизни. Словом, из всего войска Катилины ни в сражении, ни во время бегства ни один полноправный гражданин не был взят в плен, так мало все они щадили жизнь — как свою, так и неприятеля.”

Так закончилась история восстания. Цицерон торжествовал: он раскрывает заговор, спасает государство, его награждают невероятно лестным и почётным эпитетом “отец нации”, он слагает оду о периоде своего консульства. Скромностью он не отличался, потому само-превозношения было немало. Но всё проходит, через несколько лет оппоненты начинают всё больше концентрироваться на его спорном решении о немедленной казни заговорщиков, критики смеются над пафосным и глупо звучащим началом оды “O fortunatam natam”. В итоге принимают закон, что за казнь без суда полагается как минимум изгнание, и Цицерон уезжает предаваться скорби в Грецию.

Кроме пересказа самой истории, в первой главе ставятся многие интересные вопросы: действительно ли так страшен чёрт, как его малюют? Действительно ли Катилина злодей и негодяй, или его программу по обнулению долгов можно расценивать, как полезную для народа и тогда, возможно, его стоит считать идейным революционером? В античности его трактовали исключительно как злодея, но позже, скажем, Ибсен и Блок уже не были так категоричны, представляя его в романтичном революционном свете. Кто ещё из влиятельных людей стоял за заговором, был ли к нему причастен Юлия Цезарь?

Легко понять, почему этот эпизод был выбран для первой главы книги. В контексте многих современных событий, переворотов, терактов, он не теряет актуальность. И как Цицерон, современные политики и философы морали размышляют: оправдана ли казнь террористов или врагов государства на месте? Этично ли точечно расстреливать дронами бойцов IS с британским гражданством без суда или потом за эти решения постигнет участь Цицерона?

Ссылки по теме:

1. “Заговор Катилины” на Луркморе (!)


2. “Заговор Катилины” на Википедии


3. Саллюстий “О заговоре Катилины”

Недавно я начал читать новую книгу об истории Древнего Рима, которая называется “SPQR. A history of Ancient Rome”. О ней были хорошие отзывы в The Economist, Financial Times и других уважаемых изданиях. Более того, книга даже рекламируется в Лондоне в метро! Автор – Мэри Бирд (Mary Beard), кембриджский профессор антиковедения, достаточно известная женщина, часто появляющаяся на телевидении и в дебатах (например с мэром Лондона – Борисом Джонсоном). Что такое SPQR? Это сокращение от “Senatus PopulusQue Romanus” – сенат и римский народ. Раньше такую надпись можно было найти на римских монетах, монументах, в конце официальных документов. И даже сейчас эта аббревиатура не теряет актуальности: например, она, как символ городской власти, выбита на крышках канализационных люков в Риме!

Чтобы лучше понять и запомнить о чём говорится в книге, я решил попробовать вести заметки, пытаясь пересказать основные идеи каждой главы. Это интересная практика. С одной стороны нужно пытаться не сбиться в банальный, близкий к тексту пересказ, а стараться уловить суть. С другой стороны, нужен более критический подход, чем при обычном чтении: перед тем как транслировать какое-то утверждение хочется получить больше аргументов в его поддержку и убедиться в том, что правильно понял автора. Если убедиться не получается – утверждение приходится просто опускать. Ещё я с неприятным удивлением отметил, что после первого прочтения не могу полно пересказать даже всего пять страниц текста – приходится перечитывать. Кроме того, поскольку я не специалист в истории, стоит предупредить, что некоторые мои рассуждения и комментарии могут быть весьма наивными.

Начнём с пролога книги. Как мне кажется, основная идея, которую автор хочет донести – это то, что история Рима важна и что она не статична, а меняется, потому продолжает иметь смысл её изучать. История не статична, как это? Во-первых, появляются новые научные методы исследования: теперь можно поднимать затонувшие корабли с римскими грузами, исследовать ДНК, химический составокаменелых экскрементов или даже влияние римской промышленности на окружающую среду с помощью изучения ледников Гренландии! Во-вторых, со временем меняется фокус историков: в двадцать первом веке людям стали более интересны новые темы, скажем, гендерные вопросы или рацион древних римлян.

Почему история Рима важна? Видимо из-за того, что римляне и их наследие сильно повлияли на нынешнюю западную цивилизацию, политику и культуру, потому в контексте этой истории можно понять разные интересные вещи или упрощённые их версии. Вообще, мне лично кажется, что древняя история хороша для изучения любителями, потому что она даёт относительно простые модели, не замутняя их излишними сложностями, огромным количеством событий, личностей и нюансов. Часто мелочи утеряны из-за неполной информации, часто сами изучаемые процессы и институты только возникают, потому они относительно просты и показывают саму суть вместо сложной паутины взаимосвязей и последующих наслоений.

Зачастую решения, принятые римлянами много веков назад до сих пор играют свою роль: например, Лондон является столицей Англии, потому что римляне когда-то так решили. Романская группа языков (французский, испанский, португальский, итальянский, румынский), как несложно догадаться, базируется на языке римлян – латыни. В политике мы употребляем слова “диктатор”, “кандидат” и “сенатор”. Многие крылатые фразы: “хлеба и зрелищ”, “разделяй и властвуй”, “пока дышу – надеюсь” – тоже напрямую пришли из Древнего Рима и до сих пор активно используются.

Историю Рима сложно излагать с уверенностью, т.к. не осталось письменных источников относительно ранних времён (возникновения Рима, его первых царей и ранней Республики), потому можно лишь пересказывать полу-мифические рассказы ранних историков, подправленные или дополненные современными археологическими находками. Относительно более поздних времён (поздняя Республика и Империя) письменные свидетельства уже есть, и даже в большом количестве. Но это не делает задачу намного легче, т.к. иногда источники противоречат друг другу или, опять же, археологическим сведениям.

Мэри Бирд в основном интересует вопрос почему Рим достиг таких высот и превратился из небольшой деревни на берегу Тибра в огромную империю, а не почему это всё потом пришло в упадок и развалилось (что интересовало многих других авторов). Такой вопрос предполагает оптимистичное и положительное описание, но тем не менее книга – это не ода Риму, Бирд старается быть объективной и подчёркивать в том числе и негативные стороны римской цивилизации. Разные авторы выбирают разный конец для своих историй – кто-то считает, что можно заканчивать, когда Константин принял христианство, кто-то – когда готы разграбили Рим. “SPQR” же заканчивается во время правления императора Каракаллы, который раздал всем свободным жителям империи гражданство, таким образом размыв границы между победителями и побеждёнными.

Кроме того, в книге будут развенчиваться или по крайней мере критически обсуждаться некоторые распространённые мифы о древнем Риме: например то, что территория Римской империи расширялась согласно какому-то глобальному плану, в стиле государств девятнадцатого и двадцатого веков. Или то, что римляне были как бы младшими и более брутальными братьями Древней Греции, которым больше нравилось воевать и строить акведуки, чем предаваться радостям философии и ходить в театр. Эта позиция слишком проста, чтобы быть правдой: древним грекам точно так же нравилось побеждать, как и римлянам, и многие из их городов имели мало общего с кратковременным демократическим экспериментом в Афинах. С другой стороны, некоторые римские философы и историки жёстко осуждали римский империализм и методы ведения войны, и вполне могли сойти по духу за миролюбивых греков.

Пролог заканчивается кратким вступлением к первой главе, которая, презрев хронологические соображения, начнётся с одного показательного эпизода периода Поздней Республики – противостояния между каноническим оратором Цицероном (который был ещё и консулом) и “заговорщиком-террористом” Катилиной.

Всем привет! Ну что, давненько я ничего здесь не писал, пора возвращаться в старую добрую "жежешечку" :) Причины забрасывания блога вполне обычные: 1) лень 2) желание писать что-то исключительно толковое и интересное, дабы поддерживать статус полезного блога, а такое писать регулярно довольно сложно 3) когда долго не пишешь - продолжаешь не писать по инерции.

Но, как оказалось, ведение блога - довольно таки полезная вещь для самого пишущего, позволяющая не забыть, как более или менее связно излагать свои и чужие мысли :) Так что надо возвращаться и практиковаться, на одних рабочих письмах и постах в форумы далеко не уедешь.

Из новостей: недавно съездили с Мариной в Индию, масса впечатлений, которые martreya начинает у себя описывать вместе с отличными фото. Я же описывал впечатления непосредственно с места событий у себя в твиттере: http://twitter.com/#!/dying_sphynx Хорошая, кстати, практика! По-моему, для таки вещей и должен использоваться твиттер, чувствуешь себя эдаким журналистом, пишущим с фронта :)

По возвращению из путешествия, как всегда, возникает жажда деятельности и информационный голод: хочется что-то учить, читать, даже работать! :) Наверное побочным эффектом этого является и этот пост в ЖЖ. Читаю Дугласа Хофштадтера Fluid Concepts and Creative Analogies, интересная книга про когнитивисткий подход к искусственному интеллекту, возможно потом опишу подробнее.

Хочется описать какие-то впечатления и истории об Индии, т.к. пока ездил - хотелось разобраться в том, что видел, и по возвращению я сразу зарылся в Википедию, да ещё и две интересных книги Далримпла про Индию, которые мы купили ещё там, тоже немного проясняют ситуацию, хочется поделиться :)

В общем, план намечен, до новых встреч! :)

Сегодня, просматривая свою коллекцию книжек и paper-ов по функциональному программированию, решил посмотреть, что там пишет Simon L. Peyton Jones в своей книге "The implementation of functional programming languages". И был приятно удивлён - как же классно он пишет! Хотел всего лишь прочесть вступление и зачитался! :) Меньше чем за 30 первых страниц книги получаем чёткое, сжатое, понятное и хорошо иллюстрированное описание таких тем:

• синтаксис лямбда-исчисления (в дальнейшем ЛИ)


• карринг


• операционная семантика ЛИ


• бета-редукция, альфа- и эта-преобразования и что они значат


• порядок редукции, его оптимальность


• нормальный порядок редукции


• теоремы Чёрча-Россера


• пример выражения, у которого нет нормальной формы


• как выражать рекурсивные функции в ЛИ


• Y-комбинатор


• денотационная семантика ЛИ, отличие денотационной семантики от операционной


• bottom _|_


• строгость и ленивость функций

Конечно, почти все эти темы и ЛИ в общем являются классикой, так сказать ядром функционального программирования, и я про них неоднократно читал раньше в разных источниках. Но столь хорошее описание встречаю, наверное, впервые.

( Collapse )

Вчера благополучно переехали в Санкт-Петербург, буду теперь некоторое время здесь жить :)
Старый номер телефона можете смело удалять, теперь контакты такие: +7 921 3782469.

У нас тут есть чукотские сказки, шахматы, автомобильная сирена по утрам и новый нескрипящий диван!
Все желающие повидать меня в СПб are welcome! :)

Кроме того, примерно 15 июля ещё вернусь на несколько дней в Киев.

Захотел я почитать в Википедии статью про DSL (domain specific languages) и не пожалел :) Набрал не в той раскладке "dsl", и по запросу "выд" английская Википедия достаточно неожиданно выдала мне с релевантностью 9,9% интересную статью про белорусский арабский алфавит. Поначалу я подумал, что это очередной википедийный вандализм (а-ля недавняя байка про МГУ), но нет.

Как оказалось, белорусский язык записывался в XVI-м веке арабскими буквами местными татарами, которые почти в абсолютном большинстве забыли родной язык, но не хотели терять свою религию и нашли такое решение: пересказать Коран на белорусском и записать его с помощью арабской письменности. Возникли проблемы с некоторыми звуками, которых изначально не было в арабском ("ж", "ч", "п", "дз", "ц", а также "у краткое"), но они были решены введением новых символов. Таким образом, возникли "китабы" (kitabs) - целые книги, записанные подобным образом - преимущественно религиозные и фольклорные.

Сейчас китабы хранятся в библиотеках АН Беларуси, АН Литвы, Вильнюсского, Петербургского и Казанского университетов, а также в частных коллекциях.
Такой вот интересный пример транслита.

---

Ссылки по теме:
Статья на русской Википедии
Более подробная статья о кетабах (англ.)

Лёжа в ванной, думал о том, что ванная, в сущности, не очень удобное место для отдыха - здесь нельзя разместить ноутбук и нельзя даже взять с собой книгу (разве что ту, что совсем не жаль).
Здесь, конечно, доступны некоторые развлечения (обычно свойственные новорожденным), но лучше таки использовать её как надо - для расслабления :) Да, ещё там удалось попить джин-тоника из банки! :)

А, ещё задался там вопросом - зачем, интересно, волосы на лобке? Наверное можно занести куда-то в раздел "детские вопросы" :) Ответы и предположения - можно в комменты.

Ещё сегодня открыл для себя исчисление комбинаторов - вещь, которую мы совсем не изучали по дискретной математике, вполне интересно. Получается, что исчисление комбинаторов - это такое себе полупрограммистское исчисление без переменных. И комбинатор, по сути, представляет собой некий объект, который просто комбинирует свои входы (то есть те объекты, к которым он применён). А входы представляют собой те же объекты или комбинаторы. Они обычно обозначаются латинскими буквами и имеют названия а-ля "канцеллятор", "дупликатор" и т.д. В этом исчислении существует единственная операция - применение комбинатора. В общем, кому интересно - можно почитать здесь: http://en.wikipedia.org/wiki/Combinator (увы, в русской Википедии по слову комбинатор находится только Остап Бендер :) - что совпадает с большинством откликов на эту тему в реале :)

В белой части мира наконец наметился какой-то прогресс, кто-то бегает с листочками стихов, намереваясь рассказать их всем остальным или спрашивая у коллег - слушайте, а как тут сделать поэстетичнее? да-да, вот тут, в этой строке недостаточно экспрессии, как по вашему? Коллеги лениво отмахиваются и убегают, постукивая копытцами, полные своих непростых забот. Другие же, нервно курят в сторонке, разбрасываясь потоком мыслей, которые тут же записываются на понатыканные по углам мыслефоны, чтобы быть потом воспроизведёнными в совсем других условиях, гораздо более напряжённых. Было бы проще, если б они не разбрасывались, а просто думали в себя, так нет же, хочется откровения, хочется хоть мыслями поразбрасываться, если уж не словами, поброадкастить, так сказать.

Иногда интересно чувствовать спиной, идёшь ты например домой с работы и впереди тебя идёт какая-то интересная девушка, к примеру в красной футболке, высокая, с явно-выраженной причёской "каре", и идёт она примерно в твоём же темпе. За ней приятно наблюдать, чем ты сразу и начинаешь заниматься, пребывая в приятно-созерцательно-расслабленном состоянии (спешить-то некуда). Затем, преисполнившись уверенности, что эта девушка в общем-то нефигово классна, ты обгоняешь её и проходишь мимо, дабы не разрушить это впечатление парой брошенных слов и последующей беседой, как иногда бывает, идёшь ты вперёд, хайр там отбрасываешь назад одним движеньем, чтоб блеснул он в лучах Солнца заходящего, руками размахиваешь, иногда сигаретой дымишь и спиной чувствуешь. Что сзади идёт, кто тебе интересен. И если не оборачиваться, можно идти в такой вот уверенности и несколько километров и несколько минут. и тогда хорошо так идётся, даже немного прыгается. Люблю это ощущение.

в общем-то бросать начатое и недосказанное на полуслове нехорошо.
в общем-то смотреть в зеркала и видеть там себя - тоже
видеть других ли? их в себе? как они к тебе? как ты на месте их?
а иногда видишь кого-то в других - там волосы, там глаза, там походка, там одежда, а вот и в Солнце даже часть улыбки.